Неточные совпадения
Лакей тут же захлопнул даму дверцами, закидал ступеньками и, ухватясь за
ремни сзади коляски, закричал кучеру: «
Пошел!» Дама везла только что услышанную новость и чувствовала побуждение непреодолимое скорее сообщить ее.
Я стал покупать шире и больше, — я брал все, что по моим соображениям, было нужно, и накупил даже вещи слишком рискованные, — так, например, нашему молодому кучеру Константину я купил наборный поясной
ремень, а веселому башмачнику Егорке — гармонию. Рубль, однако, все был дома, а на лицо бабушки я уж не смотрел и не допрашивал ее выразительных взоров. Я сам был центр всего, — на меня все смотрели, за мною все
шли, обо мне говорили.
Иноков был зловеще одет в черную, суконную рубаху, подпоясанную широким
ремнем, черные брюки его заправлены в сапоги; он очень похудел и, разглядывая всех сердитыми глазами, часто, вместе с Робинзоном, подходил к столу с водками. И всегда за ними боком, точно краб,
шел редактор. Клим дважды слышал, как он говорил фельетонисту вполголоса...
Шипел паровоз, двигаясь задним ходом, сеял на путь горящие угли, звонко стучал молоток по бандажам колес, гремело железо сцеплений; Самгин, потирая бок, медленно
шел к своему вагону, вспоминая Судакова, каким видел его в Москве, на вокзале: там он стоял, прислонясь к стене, наклонив голову и считая на ладони серебряные монеты; на нем — черное пальто, подпоясанное
ремнем с медной пряжкой, под мышкой — маленький узелок, картуз на голове не мог прикрыть его волос, они торчали во все стороны и свешивались по щекам, точно стружки.
Отделился и
пошел навстречу Самгину жандарм, блестели его очки; в одной руке он держал какие-то бумаги, пальцы другой дергали на груди шнур револьвера, а сбоку жандарма и на шаг впереди его шагал Судаков, натягивая обеими руками картуз на лохматую голову; луна хорошо освещала его сухое, дерзкое лицо и медную пряжку
ремня на животе; Самгин слышал его угрюмые слова...
— Вот — сорок две тысячи в банке имею. Семнадцать выиграл в карты, девять — спекульнул кожей на
ремни в армию, четырнадцать накопил по мелочам. Шемякин обещал двадцать пять. Мало, но все-таки… Семидубов дает. Газета — будет. Душу продам дьяволу, а газета будет. Ерухимович — фельетонист. Он всех Дорошевичей в гроб уложит. Человек густого яда. Газета — будет, Самгин. А вот Тоська… эх, черт…
Пойдем, поужинаем где-нибудь, а?
Самгин видел, как под напором зрителей пошатывается стена городовых, он уже хотел выбраться из толпы,
идти назад, но в этот момент его потащило вперед, и он очутился на площади, лицом к лицу с полицейским офицером, офицер был толстый, скреплен
ремнями, как чемодан, а лицом очень похож на редактора газеты «Наш край».
Да, это путешествие не похоже уже на роскошное плавание на фрегате: спишь одетый, на чемоданах;
ремни врезались в бока, кутаешься в пальто: стенки нашей каюты выстроены, как балаган; щели в палец; ветер сквозит и свищет — все а jour, а
слава Богу, ничего: могло бы быть и хуже.
Для этого
пошли ружейные, поясные
ремни и
ремни от обуви.
За ними охотятся туземцы, главным образом ради их толстой шкуры, которая
идет на обувь и на выделку
ремней для собачьей упряжки.
— Вы
идете прямо под белый
ремень или в казематы, по дороге вы убьете отца, он дня не переживет, увидев вас в серой шинели.
Гаев(отворяет другое окно). Сад весь белый. Ты не забыла, Люба? Вот эта длинная аллея
идет прямо, прямо, точно протянутый
ремень, она блестит в лунные ночи. Ты помнишь? Не забыла?
Селезень довольно красив: нос небольшой, почти черного цвета; вся голова, даже на палец пониже затылочной кости, кофейного цвета; от головы вниз, по верхней стороне шеи,
идет ремень, сначала темный, а потом узорчатый, иссера-сизый, который против крылец соединяется с таким же цветом спины.
Утром на другой день Карачунский
послал в Тайболу за Кожиным и запиской просил его приехать по важному делу вместе с женой. Кожин поставлял одно время на золотопромывальную фабрику
ремни, и Карачунский хорошо его знал. Посланный вернулся, пока Карачунский совершал свой утренний туалет, отнимавший у него по меньшей мере час. Он каждое утро принимал холодную ванну, подстригал бороду, протирался косметиками, чистил ногти и внимательно изучал свое розовое лицо в зеркале.
Вот проведал мой молодец, с чем бог несет судно. Не сказал никому ни слова,
пошел с утра, засел в кусты, в ус не дует. Проходит час, проходит другой,
идут, понатужившись, лямочники, человек двенадцать, один за другим, налегли на
ремни, да и кряхтят, высунув языки. Судишко-то, видно, не легонько, да и быстрина-то народу не под силу!
Я часто видел, как она, покачиваясь, словно прихрамывая, мелкими шагами
идет по дамбе, с книгами в
ремнях, словно гимназистка, простенькая, приятная, новая, чистая, в перчатках на маленьких руках.
Он был одет в рубаху серого сукна, с карманом на груди, подпоясан
ремнём, старенькие, потёртые брюки были заправлены за голенища смазных, плохо вычищенных сапог, и всё это не
шло к его широкому курносому лицу, к густой, законно русской бороде, от глаз до плеч; она обросла всю шею и даже торчала из ушей, а голова у него — лысая, только на висках и на затылке развевались серые пряди жидких волос.
— Ну, тебя не переслушаешь, — сказал Лукашка. — А я
пойду. — И, допив вино из чапурки и затянув туже
ремень пояса, Лукашка вышел на улицу…
Душистое мыло и одеколон, присланные мне из Москвы,
пошли в дело. Через полчаса я стоял перед Гаршиным в розовой мужицкой рубахе, подпоясанной моим калмыцким
ремнем с серебряными бляшками, в новых, лилового цвета, — вкус моего Васьки — нанковых штанах и чисто вымытых сапогах с лакированными голенищами, от которых я так страдал в жару на Кукуевке при непрерывном солнцепеке. Старое белье я засунул в дупло дерева.
Спешно
идут дзампоньяры — пастухи из Абруццы, горцы, в синих коротких плащах и широких шляпах. Их стройные ноги, в чулках из белой шерсти, опутаны крест-накрест темными
ремнями, у двоих под плащами волынки, четверо держат в руках деревянные, высокого тона рожки.
— Полуэктова убили! — вдруг крикнул кто-то. Илья вскочил со стула, как будто этим криком позвали его. Но в трактире все засуетились и
пошли к дверям, на ходу надевая шапки. Он бросил на поднос гривенник, надел на плечо
ремень своего ящика и
пошёл так же быстро, как и все они.
То и дело прерывая шеренги конных с открытыми лицами,
шли на конях же странные фигуры в странных чадрах, с отводными за спину трубками и с баллонами на
ремнях за спиной.
Отдали мы ему запасные халаты, он их
ремнем перевязал, вскинул на плечи и
пошел себе вниз. Мы, конечно, за ним. А внизу-то, смотрим, юртенки гиляцкие стоят, вроде как бы деревушка.
— Очень просто: попал в пьяном виде в приводный
ремень — раз, два! — три месяца в больнице, и —
пошёл в нищие! — быстро рассказывал калека.
— Да что же? Повалил ее на землю и засунул ей квача [Квач — тряпка, туго свернутая, кляп. (Примеч. А. И. Куприна.)] с дегтем в рот… ну, и того… задохнулась! Ат! Да что об этом толковать!.. Ты куда же, Александр? — спросил сотский, видя, что тот встал со своего места и оправляет
ремень, стягивающий кожух. —
Идешь, что ли?
Идут в дело и мои багажные
ремни.
Мы
шли с Глеголой и разговаривали. Собаку он держал на поводке. Она тащилась сзади и мешала итти:
ремень то и дело задевал за сучки. Иногда Хыча обходила дерево справа, в то время как Глегола обходил его слева. Это принуждало его часто останавливаться и перетаскивать собаку на свою сторону или, наоборот, самому итти к собаке.
Пять дней мы
шли по реке Мухеню, следуя всем ее изгибам, которые удлиняли наш путь по крайней мере в два или три раза. Во время пути мы кормили собак два раза в день: немного утром, перед выступлением в поход — сухой рыбой и затем вечером на биваке — жидкой гречневой или чумизной кашей, сваренной с юколой. Сначала они неохотно ели кашицу, и это вынуждало нас прятать от них на деревья наши лыжи, обтянутые кожей,
ремни, обувь и прочее имущество, иначе все это было бы сразу съедено.
Лицо Ильки было не бледней ее розовых губок. На ее большом лбу и горбинке носа светились капельки пота. Бедная девочка страшно утомилась и едва держалась на ногах.
Ремень от арфы давил ей плечо, а острый край неделикатно ерзал по боку. Тень заставила ее несколько раз улыбнуться и глубже вздохнуть. Она сняла башмаки и
пошла босиком. Маленькие красивые босые ноги с удовольствием зашлепали по холодному песку.
Кому завязанное
ремнем ружьишко поправил, кому другою какою угодой угодил, а наипаче баб обласкал своим досужеством: той замок в скрыне справил, той фольгой всю божницу расцветил, той старую прялку так наладил, что она так и гремит его
славу по всему селу.
Он
идет по длинной, прямой, как вытянутый
ремень, дороге… Она, бледная, неподвижная, как статуя, стоит и ловит взглядом каждый его шаг. Но вот красный цвет его рубахи сливается с темным цветом брюк, шаги не видимы, собаку не отличишь от сапог. Виден только один картузик, но… вдруг Егор круто поворачивает направо в сечу, и картузик исчезает в зелени.
Минут с двадцать проходили они по другим залам, где ткацкие паровые станки стояли плотным рядом и
шел несмолкаемый гул колес и машинных
ремней. Побывали и в самом верхнем помещении, со старыми ручными станками.
Никитин угрюмо приподнял фуражку, поправил
ремни на плечах и
пошел к рудникам.
Медведи, приготовленные для травли, также обыкновенно были принаряжены; поперек под брюхо
шли на красных
ремнях нашитые бубенчики; ошейники с кольцами, сквозь которые продевали
ремни наборной сбруи, были бархатные с золочеными бляхами, а на тяжелых лапах зверей болтались серебряные колокольчики самого нежного звука.